Мы помним…

 (К 73-летию освобождения Северной Осетии от гитлеровских захватчиков)

 Пожалуй, не найти в нашей стране республики, края или области, где бы коса войны скосила так много мужчин, как в Северной Осетии. Сорок  шесть тысяч человек не возвратились с фронта к родным очагам. Это – каждый  второй из ушедших на фронт!

Поистине, страшные факты: две семьи потеряли по семь сыновей, семь семей  – по шесть, тридцать шесть семей – по пять, девяносто две семьи – по четыре, сотни семей – по три сына…

И это народ, численностью в то время в двести пять тысяч человек!?

Сколько матерей, повязав головы чёрными платками, из небытия ждали своих сыновей… и не дождались:

семерых братьев Газдановых из селения Дзуарикау;

семерых  братьев Кобегкаевых из селения Донифарс;

шестерых братьев Хестановых из селения Хаталдон;

шестерых братьев Темировых и пятерых братьев Токаевых из селения Чикола;

пятерых братьев Каллаговых, пятерых братьев Гуриевых,  пятерых братьев Тургиевых из селения Кадгарон;

пятерых братьев Бясовых и пятерых братьев Болоевых из селения Сурх-Дигора;

пятерых братьев Сеоевых из станицы Черноярской;

пятерых братьев Дзоблаевых из города Дигоры;

пятерых братьев Тахоховых из селения Хумалаг;

пятерых братьев Бароевых и пять братьев Басаевых из селения Эльхотово;

пятерых братьев Вазаговых из селения Дур-Дур;

пятерых братьев Дигуровых из селения  Дарг-Кох;

пятерых братьев Кесаевых из города Алагира;

пятерых братьев Дзебоевых из селения Даргавс…

Тяжёлым испытанием стала жизнь в оккупированных районах Осетии.  Там, где побывали немцы, они оставили за собой кровавый след преступлений. Жители Северной Осетии на собственном опыте познали, что значит «новый гитлеровский порядок».

Вот что констатирует в своем постановлении от 25 января 1944 года Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков:

В Северо-Осетинской АССР гитлеровцы убили и замучили  128 мирных граждан,  подвергнуты избиениям и насилию 150 человек, погибло от налетов вражеской авиации и артиллерийского обстрела 1328, ранено 871 человек, 1659 человек угнали в немецкое рабство.

Отобрали у населения и вывезли в Германию 895 сельскохозяйственных машин, 3809 единиц разного сельскохозяйственного инвентаря, 48 двигателей, 6 пожарных машин, 2218 повозок, 40 саней, 2014 комплектов сбруи, 36 металлорежущих станков, 16 трамвайных вагонов, 16 автомашин.

Немецко-фашистские захватчики и их сообщники уничтожили и разрушили в колхозах 1905 строений, 57 зданий промышленно-производственного назначения, 433 жилых дома, 729 животноводческих построек, 30 клубов и красных уголков, 33 детских учреждения, 417 зернохранилищ и овощехранилищ, 52 кузницы;

Государственных предприятий и учреждений уничтожено 705 зданий, 12 театров и клубов, 73 больницы и амбулатории, 142 школы.

Разграбили  10997 голов крупного рогатого скота, 7703 лошади, 6327 свиней, 67615 овец и коз, 24348 голов разной птицы, 6586 пчелосемей, 15494 тонны зерна, 664 тонны муки, 8130 тонн картофеля, 1099 тонн овощей, 34479 тонн сена.

Уничтожили 36015 гектаров посевов зерновых культур, 2961 гектар картофеля и 416 гектаров садов и так далее и так далее».

За этими сухими цифрами скрываются чудовищные злодеяния и зверские преступления немецких насильников, перед которыми бледнеют ужасы средневекового варварства.

Потеряв  человеческий облик, превратившись в бешеных зверей, фашистские изверги замучили и надругались над десятками граждан нашей республики.

В городе Алагире немцы хозяйничали всего 53 дня, но и этот срок явился достаточным для того, чтобы ограбить мирное население и установить режим кровавых расправ и насилий. 53 дня саранчой носились они по старинному осетинскому городу, убивали, насиловали, грабили…

«Света ясного мы не видели все эти дни, – рассказывала колхозница Мария Петровна Куницына. – Словно ироды врывались в квартиры, забирали, что на глаза попадалось. Пуховую шаль с плеч моих сняли, хотела я перечить, да где там – немец  кулаком в грудь меня ударил. Упала я, а он – ногами. Пистолет выхватил, кричит «капут»...

Многих жителей Алагира с первых же дней гитлеровцы угнали в рабство – в Германию. Тех же, кто отказался ехать, ожидала смерть: десятки  семей были расстреляны.

В Северной Осетии  чтут и бережно берегут память о молодой учительнице Алагирской школы № 1  Чабахан Басиевой, которую фашистам не удалось склонить к сотрудничеству. Ценой собственной жизни и жизней своих близких  она не пошла на предательство и отвергла уговоры работать в созданной оккупантами пропагандистской газете. Их казнили вместе – Чабахан, её мать Тамару и брата Тасолтана, в декабре 1942 года, незадолго до изгнания  фашистских войск из Алагира.

Но обо всех ужасах войны,  перенесённых жителями города Алагир стало известно позже. 2 января 1943 года руководством Алагирского района был составлен акт о чудовищных злодеяниях и зверских преступлениях немецких насильников.

Во дворе здания полиции фашистские мерзавцы вырыли зигзагообразную щель глубиной в 1,5 метра и  грудами укладывали  жертвы, с которыми жестоко расправлялись.

После изгнания немцев с Алагира, изуродованные трупы были извлечены и многие имена погибших установлены.

Это Габисов  Солтан Михайлович, 25 лет, старший лейтенант, который находился в отпуске по ранению.

Бурдзиев Гамбол, 50 лет, парторг колхоза «Сельмаш».

Бакунович Зинаида Яковлевна, 40 лет, врач и её одиннадцатилетний сын Борис .

Лазаров Газек Саджеевич, 55 лет, председатель колхоза «Красный Салугардан».

Мадзаев Георг, 28 лет, бригадир колхоза «Сельмаш».

Гамаева Гадзана, 45 лет, депутат Алагирского горсовета, колхозница. Дзасохов Бегаз, 60 лет, председатель артели «Горная Осетия».

Габуева Шашанет Кудайнатовна, 30 лет, депутат Алагирского райсовета.

Тохсырова Ольга, 28 лет, секретарь Црауского сельсовета и многие жители города.

Из рассказа матери шестерых детей 45-летней Ольги Дадтоевой из города Алагира: «Вышла я в огород, села на бревно и начала кормить грудью дочку свою – Нину. Вдруг слышу выстрел, и пуля возле меня просвистела. Оглянулась по сторонам – никого…

Через несколько минут опять стрельба.

И тут я увидела группу немцев с винтовками. Целились они прямо в меня.

- Что вы делаете? – крикнула я.

Слышу – смеются.

А я прижала к себе дочку – иду прямо к ним, думаю, люди же они, не звери, увидят ребенка – не будут стрелять.

Да только ошиблась я. Звери они – не люди!

Приблизилась к ним шагов на тридцать – стреляют. И словно огнём обожгло правую руку, которой дочку держала.

Повисла рука, и упустила я дочку. Бросилась я к ней, а она мертвая…

Схватила я теплый еще трупик Нины – к немцам побежала, да ушли они, смеясь…»

Не менее ужасен рассказ Дзафи Габузовны Гасановой из Чиколы, матери расстрелянных братьев-школьников Гасановых:

«Во время оккупации селения Чикола я осталась со своими детьми в селении.

Старшие мои два сына в Красной Армии. Со мной же оставались здесь два мальчика – Ханафи, старший, ему 13 лет, и Омарби, младший, ему 12 лет. Обоих мальчиков я старалась не выпускать на улицу. Но несчастье, очевидно, было сильнее меня. Я не могла их удержать – Ханафи был отчаянный. Он страшно сердился на немцев, которые отнимали имущество сельчан и издевались над стариками и старухами. Он уверял меня, что кого-нибудь из немецких офицеров убьёт обязательно за эти мерзкие дела.

Младший мой мальчик Омарби был, наоборот, покорным. Его иногда пугали смелые выражения старшего брата Ханафи, и он очень беспокоился за брата, как бы с братом не случилось чего-нибудь плохого…

Так и случилось.

На моё горе Ханафи у кого-то из соседей достал винтовку.

Не знаю, у кого и с какой целью…

Но однажды со страшной вестью ко мне прибежал взволнованный Омарби: «Наш Ханафи стрелял в офицера, а сам скрылся. Немцы ищут его…»

Сказав эти слова, Омарби побежал обратно с такой быстротой, что я не могла догнать его. Я искала своих сыновей по всему селу. Время уже было близко к вечеру, когда я увидела Омарби: его били немцы, так били, что кровь хлестала изо рта и носа. Ему предлагали найти старшего брата Ханафи, иначе грозили расстрелом.

Арестовали и меня…

Узнав о нашем аресте, явился Ханафи.

Утром нас троих посадили в грузовую закрытую машину.

Мы не знали, куда нас везут. Кроме шофера, с нами ехали еще два часовых. Доехав до селения Старый Урух (Кабардино-Балкарская АССР), машина остановилась за селением. Мне приказали сойти. Я сошла. Думала, что и детей моих отпустят здесь…

Но, увы!…

Стоя на коленях, я умоляла взять меня с детьми или же детей оставить со мною. Но эти звероподобные люди глупо насмехались над моим материнским чувством, над моими любимцами-детьми.

Они говорили:

- Мы их расстреливать будем, радуйся, что тебя в живых оставляем…

Я просила, умоляла еще и еще раз оставить меня с моими детьми. Но их не тронуло моё горе… Что может быть хорошего в душе людей, которых не может тронуть ни жалось к маленьким детям, ни трагедия несчастной старухи…

Разве это люди?

В этот же день моих детей расстреляли…

Трупы моих мальчиков я нашла только двадцать дней спустя. Привезли мы их на родину и здесь, в Чиколе, похоронили…

Я сохранила их рубашки, в которых они были во время расстрела. Трудно подсчитать количество пулевых ран из автоматов…».

Из докладной инструктора Северо-Осетинского обкома партии С.Джанаева:

«2 января 1942 года я был командирован с делегацией в освобожденные от немецко-фашистских оккупантов районы нашей республики.

Ввиду ограниченного времени прошли по маршруту: Гизель – Архонка – Ардон – Дигора – Чикола – Лескен…

В Гизели гитлеровцы разрушили более 70% всех домов, в том числе уничтожены школа, почта, клуб…

В Архонке по центральной улице превращены в пепел лучшие здания, где находились клуб, райком партии, редакция и типография газеты «Разма». Уничтожена церковь, разбиты культмаг и просветительные учреждения.

На хуторе Ардон снесён целый квартал центральной улицы. Ни один из домов и построек по этой улице не уцелел. Новая средняя школа, построенная не так давно, сильно повреждена, окон и дверей не осталось, железная крыша большими кусками вырвана. Разбиты  до основания здания сельсовета, клуба, сельпо, почты.

Убитых и раненых  жителей много.

В одном казачьем доме сгорели все члены семьи, каким-то чудом остался жив один мальчик 4 лет.

От огромного капитального корпуса сельхозтехникума в Ардоне остались одни голые стены.

Со слов сельчан узнали: немцы, отступая, увели с собой половину населения: мужчин, женщин, детей. Угнали скот.

Такой же разбойничий след оставили палачи в Дигоре и Чиколе. Отсюда также угнали в рабство много людей, не согласных расстреливали, мало, кто уцелел.

Из Чиколы через Хазнидон, Толдзгун в Лескен нас сопровождали представители военных частей и корреспонденты, которые рассказывали делегатам о том, как изгоняли немцев из наших сел, как громила их Красная Армия. Свидетельством тому были трупы убитых немцев и румын по обеим сторонам дороги, разбитая и сожженная немецкая бронетанковая техника.

Наш приезд в Толдзгун совпал с похоронами расстрелянных немцами шести мирных жителей села и двух красноармейцев.

Оказалось, что трое были из одной семьи Койбаевых: два брата и четырнадцатилетний сын старшего из братьев, остальные – один   коммунист по фамилии Габеев и молодые  люди 20-28 лет.

Все они были выведены ночью на край села с лопатами. Им сказали: «Идём окопы рыть!» Когда ямы были вырыты, все восемь человек были заколоты штыками и расстреляны…»

Страшный след оставила  война в Осетии. Но мы, ныне живущие, помним, что сыновья Осетии погибли не зря. Они стали героями, а герои не умирают, они возвращаются к нам из небытия и вызывают не горе, а радость за оставленное в наследство великое нравственное богатство – своё доброе и славное имя.

Сегодня в каждой семье, на каждой улице, в селе и городе, в школах и вузах с каждым годом по-новому осознают великий подвиг тех, кто отдал свои молодые жизни за счастье и свободу ныне живущих и грядущих поколений. И слава тем людям, кто помнит их великий подвиг, кто делает всё для того, чтобы к их могилам никогда не заросла народная тропа…